These tools will no longer be maintained as of December 31, 2024. Archived website can be found here. PubMed4Hh GitHub repository can be found here. Contact NLM Customer Service if you have questions.


Pubmed for Handhelds

PUBMED FOR HANDHELDS

Search MEDLINE/PubMed

  • Title: Ungulate spatiotemporal responses to contrasting predation risk from wolves and snow leopards.
    Author: Kachel S, Bayrakcısmith R, Kubanychbekov Z, Kulenbekov R, McCarthy T, Weckworth B, Wirsing A.
    Journal: J Anim Ecol; 2023 Jan; 92(1):142-157. PubMed ID: 36416593.
    Abstract:
    Spatial responses to risk from multiple predators can precipitate emergent consequences for prey (i.e. multiple-predator effects, MPEs) and mediate indirect interactions between predators. How prey navigate risk from multiple predators may therefore have important ramifications for understanding the propagation of predation-risk effects (PREs) through ecosystems. The interaction of predator and prey traits has emerged as a potentially key driver of antipredator behaviour but remains underexplored in large vertebrate systems, particularly where sympatric prey share multiple predators. We sought to better generalize our understanding of how predators influence their ecosystems by considering how multiple sources of contingency drive prey distribution in a multi-predator-multi-prey system. Specifically, we explored how two sympatric ungulates with different escape tactics-vertically agile, scrambling ibex Capra sibirica and sprinting argali Ovis ammon-responded to predation risk from shared predators with contrasting hunting modes-cursorial wolves Canis lupus and vertical-ambushing, stalking snow leopards Panthera uncia. Contrasting risk posed by the two predators presented prey with clear trade-offs. Ibex selected for greater exposure to chronic long-term risk from snow leopards, and argali for wolves, in a nearly symmetrical manner that was predictable based on the compatibility of their respective traits. Yet, acute short-term risk from the same predator upended these long-term strategies, increasing each ungulates' exposure to risk from the alternate predator in a manner consistent with a scenario in which conflicting antipredator behaviours precipitate risk-enhancing MPEs and mediate predator facilitation. By contrast, reactive responses to wolves led ibex to reduce their exposure to risk from both predators-a risk-reducing MPE. Evidence of a similar reactive risk-reducing effect for argali vis-à-vis snow leopards was lacking. Our results suggest that prey spatial responses and any resulting MPEs and prey-mediated interactions between predators are contingent on the interplay of hunting mode and escape tactics. Further investigation of interactions among various drivers of contingency in PREs will contribute to a more comprehensive understanding and improved forecasting of the ecological effects of predators. Пространственные реакции на риск со стороны нескольких видов хищников могут привести к возникновению последствий для жертвы (т.е. влияние различных хищников, ВРХ) и опосредовать косвенные взаимодействия между хищниками. Таким образом, то, как жертва ориентируется в риске, исходящем от нескольких разных хищников, может иметь важное значение для понимания распространения последствий риска хищничества (ПРХ) в экосистемах. Взаимодействие свойств хищников и жертв стало потенциально ключевым фактором, влияющим на противо хищническое поведение, но остается малоизученным у больших позвоночных, особенно когда симпатрические виды животных служат добычей для нескольких видов хищников. Мы стремились углубить наше понимание того, как хищники влияют на свои экосистемы, изучая, как различные источники непредвиденных обстоятельств определяют распределение добычи в системе с несколькими хищниками и несколькими жертвами. В частности, мы изучили реакцию двух симпатрических копытных с различной тактикой бегства от хищников - вертикально скачущего козерога Capra sibirica и быстро бегущего архара Ovis ammon - на риск хищничества со стороны хищников с общей кормовой базой с различными способами охоты, бегущего за добычей волка Canis lupus и устраивающего засады с возвышенности и преследующего добычу снежного барса Panthera uncia. Противоположные риски, создаваемые двумя хищниками, поставили добычу перед очевидным выбором. Козероги подвержены более постоянному, долгосрочному риску со стороны снежных барсов, в то время как архары подвергаются риску со стороны волков почти симметрично, что было предсказуемо на основе совместимости их соответствующих признаков. Однако редкий краткосрочный риск от одного и того же хищника меняет эти долгосрочные стратегии, увеличивая подверженность каждого копытного риску от альтернативного хищника, что соответствует сценарию, в котором конфликтующее поведение против хищников ускоряет увеличение риска ВРХ и опосредует содействие хищников. Напротив, ответная реакция на волков привела к тому, что козероги снизили свою подверженность риску от обоих хищников, что привело к снижению риска ВРХ. Доказательства аналогичного эффекта снижения риска для архаров по отношению к снежным барсам отсутствуют. Наши результаты свидетельствуют о том, что пространственные реакции добычей и любые результирующие ВРХ и опосредованные видами добычи взаимодействия между хищниками зависят от взаимодействия способа охоты и тактики бегства их добычи. Дальнейшее изучение взаимодействий между различными факторами, обуславливающими зависимость последствий риска хищничества, будет способствовать более полному пониманию и лучшему прогнозированию экологических последствий деятельности хищников.
    [Abstract] [Full Text] [Related] [New Search]